Игорь Захаров.
Из газеты: "Комсомольская правда" от 17 марта 1989 года.
ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ, ПОСЛЕ ВОЙНЫ...
Смерть не раз искала его на дорогах Афганистана. Он нашел ее сам – дома...
(Статья о гибели бывшего бойца Керкинской ДШМГ(1985г) – прапорщика Александра Сергеева, подорвавшего себя гранатой дома от безысходности и бездушия чиновников. …)
Из милицейской оперативной сводки: «3 марта в 19.30 из дома в больницу с огнестрельным ранением живота, ампутацией левой кисти доставлен Сергеев А. Н., 1960 года рождения, токарь завода «Электроприбор». Со слов отца, потерпевший, будучи в нетрезвом состоянии, с целью самоубийства взорвал в квартире, по предварительным данным, гранату Ф-1. Ведется расследование». Тихий зеленый дом на Жуковского, 17. Заваленный сугробами и какой-то рухлядью дворик. Скрипучая рассохшаяся дверь, полутемные — метр на метр — сенцы. Здесь все и произошло. Кусок кирпичной стены, вырванный с корнем, посеченный осколками потолок... Из рассказа отца Саши Николая Ивановича: «Да что рассказывать-то? Сын пришел домой в начале седьмого. Я курил на кухне. «Саша, - говорю, - тебя дядя Степа просил зайти...» А он махнул рукой, положил перчатки на подоконник, сказал: «Ноженьки мои устали уже ходить», - и прямо в шубе вышел. Не успел я войти в комнату, страшный взрыв. Саша влетел в кухню вместе с дверью. Побежал к нему: «Что с тобой, сынок?» - «Граната», - шепчет. А сам в крови весь, живот зажимает. Я занавески сорвал, бросился перевязывать. Тут соседи прибежали...» «Скорую» бегали вызывать трижды. И только на третий сосед, уже бешено кричавший в трубку: «Тут «афганцу» руку оторвало», - понял - теперь точно приедут. В трубке испуганно переспросили: «Афганцу?»… … Из рассказа врача «Скорой помощи» Ю. Кошевича: Вызов нам передали по рации: прямо на маршруте - газ, сказали, взорвался. Мы подъехали минут через десять - пятнадцать. Понять что-либо в царившей суматохе было трудно... Нет, запаха спиртного я не почувствовал - потерпевший был в тяжелом состоянии, а вокруг сильно пахло порохом. Это кто-то, кажется, из соседей сказал, что он был выпивши. Нас еще предупредили: смотрите, у него может быть вторая граната». В машине он был в сознании, говорил, полный живот осколков, просил кислород. Похоже, что сделал он это умышленно... … Ничего особенного, впрочем, в жизни комиссованного из армии прапорщика Сергеева не происходило. Он так же, как много лет назад, фыркал утром под холодной струей воды из единственного на кухне крана, стараясь не разбудить родителей и родственников. Изредка забегал в родную школу, а потом все по кругу: завод — дом, дом — завод... Будто ничего и не изменилось с тех пор, как одиннадцать лет назад он, ученик токаря, был призван в армию. Но ведь они были, эти годы. Далекая воинская часть в Хабаровском крае, служба и «во-такой-вот!» командир по фамилии Баранов. И была сверхсрочная. А в декабре 1984-го рапорт с просьбой направить в Афганистан. Из рассказа Александра Сергеева (на чудом сохранившейся в заводской многотиражке магнитной пленке с того февральского вечера): «Служить мне пришлось в таком подразделении, где было два Героя Советского Союза, десятки ребят, награжденных орденами Ленина и Красного Знамени. Отбор был туда очень строгий. Новичка подбирали не командиры, а сами солдаты. Для начала проверяли на 20-километровом марше, с полным боевым снаряжением. Действовали мы в основном в горах или на очистке «зеленки». На любого из группы каждый мог рассчитывать, как на себя. Так все было взаимосвязано: растерялся один, могли погибнуть все. Нашей задачей было: не допустить врага к советской границе и выручать колонны, попавшие в засады. Однажды, помню, надо было взять базу, прикрывающую караван-дорогу «духов». Выбросили нас, а место это уже было пристреляно. Погибло много ребят, но базу взяли. Хочу пожелать ребятам, которые только призываются в армию: чтобы переносить трудности, нужна обязательно физическая подготовка. И в любых условиях оставайтесь людьми — это самое главное...» Не знаю, как для кого, а для прапорщика Сергеева во всем этом был смысл. И не в войне, конечно, не в риске и смерти... И не в сжимающем сердце подвывании «вертушек», готовых в любой момент перебросить тебя — из хрупкого, но все же мира, по ту сторону границы — в грохот и вой катящегося по горам боя. Он был просто военный человек, Саша. Привыкший к Уставу, к четко заведенному ритму, к порядку. К мироустройству, где сказать неправду, потрепаться, сфальшивить, схитрить зачастую означало — предать, подвергнуть смертельной опасности, пройтись по живому... Суровы были те мужские игры, но он уважал их хотя бы за то, что у них были свои, известные ему, правила. Скажем, слово там привыкли ценить на вес последнего патрона. ...В тот раз ему не повезло. Хотя это еще как сказать. Они ночевали после тяжелого боя прямо в горах. Утром, увидев на горизонте «вертушки», начали скатывать спальные мешки. Саша спиной почувствовал: что-то изменилось в пристрелянной до кустика местности. Но было поздно — вражеские машины уже выкатились на ударную и дали минометный залп. Сашу отбросило взрывной волной в сторону. Очнулся, сплюнул скрипящий на зубах песок и скорее по инерции стал сворачивать похожий на рыболовную сеть спальник. Подумалось - обошлось... То есть это он сам так решил. И после этой «невезухи» еще несколько раз летал с ребятами на боевые операции. Пока однажды не упал прямо на плацу в части... Душанбинский госпиталь. ВВК. Подтверждение командира. Диагноз: эпилептический синдром. Конец службе. Прощайте, горы, Вам видней, что мы имеем, что отдали. Надежды наши и печали Как уживутся средь людей? К тому времени были у Саши жена Ирина и маленький смешной Сережка. Сергееву дали место завхоза детского садика при воинской части. Днем, починив все цветочницы и качели, он слонялся по военному городку, а вечером приходил домой в свою просторную, еще не заставленную мебелью, двухкомнатную квартиру. Но нет, не мог смириться с мыслью об отставке. Сначала бывший десантник взялся за врачей: «Да я же здоровый мужик, измените диагноз...». Поликлиника, госпиталь в Душанбе — увы, увы... «Давай 200 рублей,— сказал ему однажды усталый невропатолог в Ашхабаде, — сделаю диагноз, какой хочешь...» Взяток прапорщик не давал. Да и не было у него таких денег. Были долги после скитания по госпиталям... С врачами не вышло. И Саша летит на Дальний Восток, в родную часть просить «во-такого-вот» командира по фамилии Баранов взять хоть кем. Но командир правил жестких мужских игр нарушать тоже не привык. Иначе Саша перестал бы его уважать. «Ну так, Иринка,— сказал он, прилетев из Хабаровска,— квартиру мы сдаем и едем к родичам в Казань. Попробуем все сначала...» Из рассказа жены Саши Ирины: «Он рук не опустил, не думайте. Ходил в райвоенкомат, просился на работу. Но кто же возьмет его, такого. Саша снова слетал в Туркмению — не знаю уж как, но упросил врачей снизить группу инвалидности — со второй на третью. Да все бесполезно, месяца три помыкался — ни денег, ни работы, Сережка растет... Пошел снова на завод, с которого в армию уходил. Устроился в седьмой цех токарем. Стали хлопотать насчет квартиры. Вы посмотрите, мы же на двадцати квадратных метрах жили вдевятером… … Нет, не надейтесь найти в этой печальной истории того единственного зримого злоумышленника, толкнувшего бывшего солдата, не раз видевшего кровь и смерть, к последней черте. Его просто нет. Есть люди, добрые и не очень, которые призваны выполнять определенные функции. Они часто все делают правильно, они чтут свои, известные им, правила. Беда в том, что вернувшийся с войны прапорщик Сергеев этих правил не знал. Или не захотел их принимать. Ему все время говорили о долге, и он пытался честно отдавать то, чего вроде бы ни когда не занимал. А вот когда настало время платить ему... Откуда, как взросла в нас лицемерная нравственность? По которой человек не живое существо, а отвлеченная юридическая личность... Да и к чему эти обещанные и разрекламированные льготы, если они зачастую не подкреплены реально и остаются на бумаге?! Я не оправдываю поступок Саши. Но кто возьмется судить его? Кто? Из рассказа анестезиолога-реаниматолога Казанского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии Р. Камалеева: «В субботу после операции и интенсивной терапии Саша пришел в сознание. «Ситуация была крайне трудная, - сказал он, - живем вдевятером в двух комнатках. Обращался во все административные органы. Невыносимо больше было так существовать. Такой бюрократизм...» Ум у него был ясный, говорил четко. Больше с ним, насколько знаю, поговорить не удалось». ...Саша Сергеев жил еще двое суток. В понедельник, 6 марта, после повторной операции, его не стало. Сын Сережка спит в своей маленькой кроватке. И ему снится не страшный дядя в развевающемся средневековом плаще, а улыбающийся отец в запыленной панаме со звездой... Для справки: в Вахитовском райисполкоме города Казани за последние пять лет не получил квартиру ни один воин-интернационалист.
А. ПАНКРАТОВ. (Наш корр.). Казань. |
